Метафора метафоры или
книга без автора, роман без сюжета, сюжет без персонажа, место без времени, время без события, событие без деталей, детали без контекста, контекст без контекста.

Художественный прием, используемый при написании текста, можно охарактеризовать как "поток сознания", состоящий из вырванных из контекста обрывков воспоминаний, попыток осмыслить происходящее, размышлений о разном, возмущений, впечатлений, беспорядочно перетекающих в текст, воспроизводя при этом определенный ритм и создавая ощущение блуждания в собственных снах, на что также указывает своеобразно выстроенная логика предложений, нарочно создающая сюрреалистические образы.

Начало, как всегда находится в самом конце той истории, которая никогда не была рассказана, просто потому что необязательная возможность сделаться волной, оказалась слишком наивной. Именно поэтому постоянно натыкаясь на оставленные фиолетовым мохом следы, серый камень не в состоянии двигаться также быстро, как его добрый друг - золотой круг. Не страшно. Все это все лишь тень, которую отбрасывают сотни сквозняков, от которых кожа покрывается мурашками и так хочется надеть что-то бежевое. Сделав очередной шаг в направление того куда все движется, не кажется ли вам, что относительная воздушность ускользающей весны наконец-то приобрела сияние северного ветра? Может быть это так и есть, потому что не узнать это было бы все равно что разбиться на множество осколков. Их, конечно можно собрать, и даже придать разбитому новую форму, только цвет у них уже не тот, поэтому лучше заварить с ними перламутровый чай, такой же, как заваренная кем то каша, только наоборот. Собственно все, что можно сейчас осилить обращаясь в соблазнительную пустоту - это просто налиться соком и убежать в прозрачные горы, чтобы никто не заметил дрожащей спины. Конечно же найдут и придадут глаголу, а даже если и заберут относительное спокойствие бушующего моря, через какое то время вернется в два раза больше теплых пирожков. Поэтому лучше отсидеться в теплых снах о каре-голубых встречах, которые возникают также внезапно, как и возвращают утерянное кольцо с розовым сердечком. Обо всем этом приятно думать глядя на сиреневые цветы, растущие прямо из длинных и странных змей, оплетающих окно, в котором много синего. Однажды на нем даже расположились крылатые замочки, ключи от которых появились спустя много лет. И не важно что скажет странность покрытая чешуей, у нее масса других достоинств, в число которых входит плиссированная застенчивость. Вероятность того, что однажды она сможет показать ускользающие ленты бархатной темноты достаточно высока - на это указывает многомерный, слегка припудренный бокал. Сразу вспоминается шероховатый и перпендикулярный чехол от несущественной причины, впрочем не такая уж она и неважная, смотря с какой стороны на нее дунуть. Иногда хочется утонуть в объятиях далекого и такого родного горизонта, что временами разбирающие на части неосторожности, становятся очевидными для уснувшего лета. Испугавшись громкого нелепого пятна на грязной стене, немного начинаешь понимать убогость взирающей серости. По сути это и есть ничего не значащий пустоголовый образец пыльной бури. Однажды дурно пахнущему слою надежды присниться уходящее в неизвестность бурлящее небо, и только тогда воспетая высота окажется плоской стороной. Впрочем, если повернуться в другую сторону, то станет очевидным новое, осторожно приближающееся кружево, мудрено сплетенных мыслей, которые возможно услышать только заглянув в самую суть потерянного подарка. Подарки неотъемлемая часть простуженного волшебства, целью которого является завернутое в беспечные мечты красные ягоды, сорванные на закате. Из этих ягод вполне можно приготовить много внезапно возникающих идей, и закидать ими проходящего мимо незнакомца, имя которого прекрасно известно. Планы, конечно грандиозные, но не стоит забывать, что все это лишь ширма, прикрывающая настоящее море, затопившее все и пропитавшее насквозь все сны, не оставив ни малейшего шанса выпустить ладонь из рук. И стоя около фонтана в центе безжизненной пустыни, понимаешь что вода в нем спокойна и похожа на того, кто смотрит на свое в ней отражение. Да, это тихое пламя показало то, что скрыто за событийной вуалью и сделавший выбор в пользу полудня, поверил в существование пламенеющего зова целью которого является безумный танец. Снова и снова повторяя слова написанные на стене заброшенного дома, так хочется стать ближе к руслу реки, вода в которой имеет нежный розовый оттенок. Как же все это превратить в правду? Как отыскать в звездной пыли место, где рождается минута, в течении которой все уже произошло и вылилось из чайника, только что закипевшего и приглашающего сделать густой повседневность. А ведь когда-то такой ровный и приятный полумрак вызывал ощущение только что прошедшего дождя. Хочется запомнить осадок от мрачной волны, как если бы он был кем-то взвешен и посчитан.
Проснувшись на закате, слышны плачущие фонари, их никогда не замечают, от этого им хорошо и спокойно. А вообще, серое солнце не заслуживает того бронзового крика, который так пронзительно просил умыть его слезой. Все то что прекрасно утром, не всегда подходит для карнавала в середине дня, именно поэтому так хочется удивиться. Именно сейчас, когда стук в чужую дверь стих, стая красных лебедей готова погибнуть, но только с условием, что кусты малины, посаженные около их дома будут плодоносить черникой. Это конечно же звучит абсурдно, но не менее странно выглядит музыкальный инструмент, звук которого напоминает деревянную стружку. А ведь деревья те же люди, только из стекла. Им никогда не удастся выловить рыбу у себя в стакане. И это не потому что чулки в сеточку уже давно не в моде. Просто так хочется иногда проснуться. Вместо прогулок по чужим мыслям, возникло желание плести корзины из собственных глаз. Они получаются пока не такими уставшими, как в самом начале осени, но все же похожи на обрывки ненужных воспоминаний. Интерес, который вызывают это недоделанные плюшевые облака на самом деле сделан из мусора, который вовремя не выбросил седой альманах. Их раньше часто составляли, чтобы не упустить внезапные прелести движения души. Сейчас это не актуально, все изменилось в сторону бобра, который построил платину в самом неудобном месте. Все это лишь для того, чтобы странник пришедший с юга, мог наконец рассмотреть чудо сотворенное в не иллюзорно существующей толпе. А они все идут и идут. И все мимо. Хотя нет, один старый мухолов все же остановился. Но сделал он это только после того как им завладела махровая печаль. О нее нет спасения. Появившись четко на северной стороне, ее щупальца тут же начинают собирать все сладости разбросанные вокруг. А их между прочим разбросал крокодил, тот что однажды побывал в Африке. Хозяйке дома это бы не понравилось. Все ее внимание всегда направлено на шкатулку с золотыми кольцами, половина из которых обручальные. Золото из которого сделали эти украшения ни чем не хуже адекватного поведения, которого ожидают приходя в восторг. А как же нежность? Где находиться обитель этой маленькой пакости? Ведь когда-нибудь она даст о себе знать, помахав вслед уходящему каравану. Но внезапные крики колючего свитера пробудили остатки газированного мира. Пузыри в огромном количестве устремились защищать собственную мать, которая всегда любила чужие остатки. Это всегда больше того, в чем оно находится. Найти платье по размеру становится сложной задачей, потому что такой фасон шьет только ускользающий взгляд. И все же стоит попытаться выпустить наружу немного эфира. Может быть тогда и произойдет затмение. А пока нужно ускориться. Или замедлиться? Кто знает какая нужна скорость чтобы достигнуть пароля. Хозяйка медной горы тоже была когда-то камнем в бушующем море, а теперь но сверкает. Прислонять к груди прошлогодний плющ не стоит. Это не повлияет на исход концерта. Его конечно устраивают с периодичностью в месяц. Но этого мало. Надо каждый день. Да чего уж день. Каждое мгновение! Чтобы совсем не осталось места для души. Зачем ей тесные ботинки? Пусть ходит босиком. По песчаному голосу в поисках глупца. И все таки надо идти пешком. Уже все равно что будет с пухляшом. Всегда происходит одно и тоже. В дверь все стучат и стучат. Самое интересное, голос, который издается из глубины дня очень похож на ветры дующие в разных направлениях. Где-то все же они сходятся в одной точке. Но чтобы не потревожить сладкое безмолвие, множество окончательных решений так и останутся незамеченными пустоголовым орлом. Проблема только в траектории полета. Сняв однажды чулки не в том месте, сложно правильно оценить витиеватость слога. Разгул невменяемых ужимок не красит общее состояние войны. Однажды все равно придется серьезно обратить внимание на того кто рядом. Этот сюрприз может оказаться долгом. Выплачивать его придется снежной валютой. Не водой, а снежинкой. Рисунок каждой из них будет повторять тоску по дому. Дому в которого никогда не существовало. Впрочем это уже было. Тогда повернувшись в другую сторону внезапно в поле зрения попадает мяч. Он уже в руках и непонятно какая игра началась. Внезапно стало не по себе от прочитанного письма, буквы в котором разобрать невозможно, но смысл понятен. В нем говорилось о неистовом глупеце, тщательно перебирающего кости. Бусы которые он одевает на торжество в честь обнаруженного тепла совсем истерлись. Надо бы новые, но у этих мгновений был золотистый флер с запахом сирени. Так много навязчивых крыльев шепчут снегу небылицы, насмехаясь над морозной печалью не оставляя в покое даже во время пустотных минут. Весь этот балаган однажды окажется чужой песней, спетой на другом берегу несуществующим ветром. Жаль, пронзительная правда подарила целый мешок риса, все эти зернышки совершенно необходимо пересчитать, иначе придется ответить поэмой. Когда то очень давно озеро в лесу из тумана умело заворачивать смех в шелестящую обертку и всегда просило помочь всех, кому оно снилось. Шелест был совершенно особенный, он щекотал локти и дарил сережки. Как же так вышло, что маленькая и скромная причина развеяла все, что было создано в точке отсутствия начала моря. Луна, скрывающая все это безобразие приготовила несколько бежевых оправданий, сама при этом растворилась услышав морозный призыв отплывать домой. Одиночество страшит только невнятных отшельников претворившихся мудрецами, под одеждой у которых спрятан, тщательно ими охраняемый вторник. Может показаться, что забегание вперед вредит распаду несуществующего пола, на деле же и вопроса такого не было. Оказывается это просто ребенок, умный, но тем не менее старый. Что же с этим всем теперь делать? Разделить между всеми присутствующими в роскошном золотом зале, они не будут против. Маленький башмачок, ловко обманувший все побережье больше не расскажет об утраченной неизвестности. И можжевельник не нарочно издает пушистый запах, напоминающий плотно набитые книгами чемоданы. Схожесть с перламутром не спроста. Его присутствие можно обнаружить только перепрыгнув идеально круглое озеро во сне. Старая бумага, спрятанная под подушкой седовласого мгновенья все также настойчиво пребывают в иллюзии, оставленной кем то в назидание больным собакам. Если соблюдать правила и рекомендации, то непременно появится долгожданное чувство отсутствия. А на месте зияющей пустоты вскроем времени появится небо. Цвет у него конечно будет сильно отличаться от того, что продемонстрировано в музее. Хотя оттенок красного куда более подходящий для взбалтывания невинной пены. Странно видеть закрытие глубины воображаемого снега, когда  потепление предвещает сладкие и бархатные плоды. И все же совершенно не понятно куда двигается поезд. Дорогу показывает рука, которая изрядно износилась раздавая печати. Не вернуться золотые монеты брошенные в омут, с целью откупится от зимы. Холодная вода, в конце концов, затопит небо, и вшитые в облака жемчужные бусы рассыпятся словно дети, блуждающие в поисках миров. Запрет на неумолимый крик потерянной вещицы оборачивается высокомерному невежде заикающийся походкой. Вот и стеклянная ширма, прикрывающая некрасивый рот, расписана в китайском стиле. Множество рыб в бесстыдной чешуе, могли сопроводить любого милого медвежонка в беспросветной поход, но они предпочитают издавать звуки, похожие на скрип двери. Еще один шаг, очередной в веренице бесконечного бега за пыльным горизонтом. Только теперь, когда сменился оттенок утреннего кофе, можно увидеть настоящее изнуряющее душу изображение летучих мышей. Пустяки. Безнадежное очертание незатейливой песни преподнесет еще истлевший подарок. Он будет перевязан серебренной лентой с надписью на несуществующем языке, которая означает «Весне». Совершенно безосновательно утраченная связь, стала причиной более светлого и в то же время грустного пейзажа. Почему так бывает?Выстроенные в хоровод танцоры, вдруг начинают петь песню на языке, напоминающим чью-то тревогу. И упреки в постоянно отсутствующей надежде скрывают под собой обыкновенное желание вкусного обеда. Споткнувшись о собственную слепоту, в очередной раз опустели улицы. Невозможно встретить прохожего в городе, в к котором зеленое освещение. Что же удерживает весь этот космос от одного шага к любви одиночества? Возможно торжество пустого письма положит начало незыблемой печали. Письмо не ожидаемое, а то, что готово к отправке. Лежит в тени исчезающего горизонта и никогда не будет прочитано северным ветром, и так, знающим его содержание. Впрочем, кое что в темной комнате еще осталось. Возможно это один из двух закатов. Они раньше поочередно передавали друг другу мяч, сотканный из мельчайших частиц невозможности. Теперь же высокое давление парящей глупости, завершило процесс начала начал. Все это давольно сложно переварить. Когда внезапно оказываешься в руках безысходного абсурда, все чаяния относительно красного узора оказываются развеяны по ветру, тем кто никогда не был тебе нужен. И все таки, разлитая на пол унылая пора, однажды превратиться в пыль, и в этот самый момент, одна из пылинок заявит исчезающему солнцу, нечто, что никогда не будет услышано. Может быть в этом вся суть. Просто заказать себе несколько новых оттенков фиолетового, сложить их между собой особым образом, так, чтобы получился легкий ветерок, и непременно свежий, как тот, что дует по утрам из окна дома, стоящего на берегу реки. А может быть и моря, только такого цвета, как на картине, в доме одной старой женщины, немного утопающей в грязи. Этот цвет и не цвет вовсе, а такое легкое прикосновение атласной ленты, что вплетена в косы бегущей на встречу тумана девочки. Когда же это было? Давно? Это и сейчас происходит, ты бежишь, а горизонт уходит. Туман  стремится скрыться, соблазнив собой немало ракушек. Так какой же там цвет? Уходящий. Скрывающийся от болтовни многочисленной толпы незасыпающих младенцев. Кто-то скажет: "Подумаешь. Это просто следы, незнакомого прохожего.» А ведь, так и есть. След или отпечаток. Оттиск нечто такого, что невозможно разглядеть.