Книга которая сама себя написала

Сколько еще несметных богатств можно найти в углу исчезающей волны? Они и не нужны вовсе, если посмотреть на них под другим углом. Или даже лучше из-за угла, того самого дома, цвет которого так запоминается сразу. Совсем не хочется казаться брошенным котенком, матерью которого была ускользающая грусть. Потому-то родство с зависшим в воздухе чертополохом не сулит ничего хорошего, кроме того, что однажды обнаружится чей-то провал. Не обязательно описывать все, боясь упустить детали. В конце концов всегда найдется способ обойти трещины, возникшие по пути к безмятежности. Эти, сжимающие душу обстоятельства невозможно уговорить сесть и просто выпить. Непременно нужно собрать остатки легкости и передать их строптивому малодушию. Уже довольно много времени в тени зеленой слепоты находится одна единственная ценность. Она не была таковой, пока представляла собой невнятное образование из пыли. Но маленькие частички имеют свойство исчезать с появлением новостей о том, что больше никаких новостей не будет. Именно в этот момент, совершенно потрясающего цвета неоднозначность, вдруг становиться похожей на тот детский рисунок, сюжетом которого было будущее. Можно поменять только цвет неспокойных волн. Все остальные причуды свойственны только редко появляющимся снам о птицах. Их оперение совсем не то, что можно было описать как «потрясающее», скорее «сотрясающее», но что именно? Что можно поделать с положением вещей в сиреневой комнате, хозяйка которой забыла дорогу домой? На эти вопросы можно было бы ответить, будь они заданы сиплым голосом незадолго до середины зимы. И даже несмотря на это чувствуется нечто важное, приблизившееся так близко, что уже можно разглядеть детали сформировавшегося стиля. Их уклончивые мотивы, указывают скорее на хрупкое и невнятное прошение о помиловании. Сгорбившееся начало времен, неожиданно для себя пустилось в пляс, обнаружив способность оставлять все позади. Нет причин и смысла собирать опавшие листья в надежде восстановить туманный сад. Гораздо интереснее постоянно мыть ноги в темной воде, молчаливо улыбаясь скрытой натуре. Именно сейчас, необходимо собрать волю в кулак и распрощаться с ней, словно с птицей. Полет всегда вкусно пахнет мечтой о зеленой волне и неслыханной дерзостью знакомого взгляда. Пора уже наконец остановить все варианты возникновения пепла, это возможно сделать с помощью подарка, который будет доставлен по адресу точно в срок. Все это уже было описано в книге с желтыми листами, но видимо недостаточно одного прыжка в неизвестность, нужно, что бы неизвестность и стала прыжком, только обязательно смелым. Тогда-то и появиться возможность заполучить билет в первый ряд на представление, смотреть которое нельзя, но можно. Надеть туда хочется что-то кричащее, даже орущие о том, что вот сейчас наконец-то случиться провал, та самая неудача, которая последняя и такая многообещающая. А за окном все также поет чепуха. Она всегда чертовски привлекательна. Как и в прошлый раз, невозможно найти спрятавшуюся грусть. Как и всегда, в определенные дни она приобретает особенный оттенок, позволяющий ей не отражать предзакатный свет. В этом и состоит проблема, различить закат от грусти не представляется возможным. И все же это пустяк. Просто потому что никто и никогда не видел этой песни. А всего лишь надо положить на колени уставшую голову существа, нечаянно очутившегося у подножья горной местности. Там всегда так красиво. И волосы красивые. И ленты в них. Хотя нет, ленты в волосах - это пошло. И это хорошо.
После бури затаившихся сосен, совершенно не хочется снова оказаться в том же месте, с которого, собственно и началось безудержное веселье унылой вафли. Это все по неосторожности. Она, знаете ли всегда причина всего, что можно было бы назвать «слишком долго маринованным овощем». Без оглядки, без какой-либо подготовки сразу в чан. На пару часов. И вот уже маринованный овощ становится вареным. Можно ли теперь извлечь из этого квадратный корень? Он ведь не поддастся на провокацию просто так. Запросит цену, которая всегда подразумевает покраску в фиолетовый. А фиолетовый тот же зеленый, только с другой стороны. Пока всё движется в этом направлении, на время перестает быть слышным пение птицы, очень тихое, тем не менее громкое, особенно на фоне бежевой стены. Все это настолько скучно, насколько скучен болотный оттенок. Пиная новой обувью придорожные камни, всегда вспоминается пыль от другой дороги. Той, что отделяет лес от поля, усыпанного бесчисленным количеством красных маков. И этот свежий ветерок. Где он теперь? В лежащих на столе невскрытых письмах об этом не написано. Все меньше и меньше хочется их вскрывать. Небольшой акварельный рисунок на этих текстах смотрелся бы гораздо лучше. Особенно если их автором был бы скромный и неистовый хохот.
А сегодня нашелся все таки потерянный несколько дней назад здравый смысл. Смысл вообще никогда не бывает одинакового цвета, всегда приходится выдумывать ему новый оттенок. Поэтому он и переливается всеми цветами радуги, стоит только навести на него свет, исходящий от торшера, который стоит рядом с очень уютным креслом. Впрочем, его шероховатость досталась ему в наследство от алчной толпы иностранцев, знающих толк в хорошем виски. Вот только не надо закатывать глаза, когда в комнату входит стыд без своего владельца, застрявшего по пути в назойливом быту. Скоро все равно наступит осень, и поцелованная всеми ветрами пыльная дорога ведущая в ускользающую заводь, сменит свое направление в сторону причины появления новой пустоты. Она все та же. Но новая. Как с картинки. Вернее с картины неизвестного мастера, который сумел схватить ее за хвост, — а он отпал! И вот, он уже словно атласная лента вплетется в косы прекрасных большеглазых дочерей, оставленных с босыми ногами в дверном проёме, сгоревшего дома. У чувства голода есть свой родитель - запах костра, близость огня, пелена черного дыма. Впрочем, чашка хорошего чая вернет поэзию банального утра в строй. Пусть даже при этом клубы дума будут продолжать плясать на подтанцовке. Утро еще прекрасно тем, что первое, что видно из окна - это туманная пелена, скрывающее начало пишущейся именно в этот момент книги. И возможно, стоит остановиться на ноте ля, но сила притяжения, исходящая из голубеющего горизонта, заставляет сделать шаг назад.
Это был нелегкий период перехода из беспросветного состояния в жидкое. Так всегда бывает, стоит только сделать шаг в направлении неочевидной никому проблемы. А сколько было разговором о шумных пряниках и надоедливых комарах. Все это так и осталось вечно избегающим своего начальства естеством.
Однако, в самом начале бесконечной истории, волнующиеся исключительно о конечных рубежах, больше не смогут произнести нелепицу, выявляющую невидимый топор. Что это за непонятное чувство бегства от собранной в кулак пушистой небылицы? Она, наверно, сидит и думает о том, как бы не свернуть в сторону безвозмездного угасания. Оно всегда бесплатно, оно всегда даром. Просто бери и ешь, как говориться «полной ложкой». Самое главное не подавись, когда в этой каше из перетертых недоразумений вдруг попадётся утиная кость. Из нее можно сделать заколку, и заколоть совсем не волосы. В этом вся суть. Стоило только расстелить бескрайнее очарование, как тут же на нем устроились поесть существа, отдаленно напоминающие съежившихся дурачков. Они обитают в клубах пыли, из которых, собственно, все и состоит. Но не стоит обольщаться по поводу нежной и сладкой акварели. Ее длинные когти накрашены совсем не для того, чтобы выгодно оттенить цвет платья. Впрочем, лучше вернуться к разговору о волках. У них потрясающие чувство юмора, хотя совсем не очевидное. Как долго будет продолжаться тошнотворная карусель, покрашенная в цвета лицемерных голубей? Вместе с этим, кто-то еще крутит шарманку, издающую невыносимый беспомощный писк. Довольно! Сейчас просто необходимо съесть что-нибудь совершенно простое. Например, бублик. И непременно с напитком, который нигде не купить. Он всегда находится в одном и том же месте - в ускользающем углу, прозрачного серванта. Это совсем другой звук. Он словно плывет между миллиардами теней, густо собранными вместе, с одной только целью. Однажды, просто развеять их по ветру.